Я — тень от чьей-то тени. Я — лунатик двух темных лун.
Упивались с Ленкой коньяком до слез, а разговоры все о том же, все о них же, родных.
Все мои мужчины были двух видов: те, с которыми я была предельно самой собой и те, с которыми я хотела стать лучше. С первыми было фатально легко, свободно и без лишних слов — искренне, надрывно и бесконечно. Казалось, хоть в рай, хоть в ад, все едино, потому что с ними чувствуешь себя настоящей. Когда они рядом, внутри все просто и открыто, им кричишь и плачешь в лицо, расстаешься как будто взаправду и клянешься больше никогда-никогда, и утром, да-да, снова отвечаешь на звонки.
Со вторыми сложнее. Глубже и сильнее. Думаешь, что сказать, лишний раз кусаешь губы, чтобы не сорваться. Терпишь. Понимаешь. Прощаешь. С ними хочется быть мудрее и справедливее, и это то стремление, которое становится сверхценной идеей. И ты одержимой тенью бродишь за своим солнцем, стремясь каждый день рождаться заново.
Я долго не могла понять, так каких же, черт возьми, мне нужно. И до сих пор не знаю, с какими будет правильнее.
Вот только выбираю всегда вторых. Или же это способ мазохистского подавления своего я, или же это та самая слепая и безусловная вера в собственное бессмертие, а значит и спасение души. Ведь так или иначе, ходят слухи, что там, на небе, познавшим любовь, прощают все.
Все мои мужчины были двух видов: те, с которыми я была предельно самой собой и те, с которыми я хотела стать лучше. С первыми было фатально легко, свободно и без лишних слов — искренне, надрывно и бесконечно. Казалось, хоть в рай, хоть в ад, все едино, потому что с ними чувствуешь себя настоящей. Когда они рядом, внутри все просто и открыто, им кричишь и плачешь в лицо, расстаешься как будто взаправду и клянешься больше никогда-никогда, и утром, да-да, снова отвечаешь на звонки.
Со вторыми сложнее. Глубже и сильнее. Думаешь, что сказать, лишний раз кусаешь губы, чтобы не сорваться. Терпишь. Понимаешь. Прощаешь. С ними хочется быть мудрее и справедливее, и это то стремление, которое становится сверхценной идеей. И ты одержимой тенью бродишь за своим солнцем, стремясь каждый день рождаться заново.
Я долго не могла понять, так каких же, черт возьми, мне нужно. И до сих пор не знаю, с какими будет правильнее.
Вот только выбираю всегда вторых. Или же это способ мазохистского подавления своего я, или же это та самая слепая и безусловная вера в собственное бессмертие, а значит и спасение души. Ведь так или иначе, ходят слухи, что там, на небе, познавшим любовь, прощают все.